Минутка Sound Studies: о культурном смысле звука

Мы привыкли воспринимать звук как набор технических характеристик. Описывая звуки, мы говорим об их высоте и громкости, мощности и частоте, источнике и направлении.

Звуки, однако, можно понимать и по-другому — как набор культурных привычек и норм. Восприятие звука человеком зависит не только от его (звука) физических характеристик (длины волны или частоты), но и от социального контекста, в котором этот звук создавался или в котором его слушали. Эти контексты, нормы и смыслы менялись с развитием технологий, трансформацией общества и сменой культурных парадигм.

Фото NTNU / CC BY-SA 2.0

Что такое Sound Studies

То, как люди воспринимали, осознавали, описывали и осмысливали звук, изучает одно из направлений культурных исследований, называемое «sound studies» (достаточно хорошего перевода на русский язык, как водится, пока нет). Это интердисциплинарное направление, которое (преимущественно) изучает развитие понятия «звук» в западном обществе модерна. По сути, это культурное исследование того, как менялось человеческое восприятие звука с течением времени, особенно — с появлением и развитием звукозаписывающих технологий.

Когда речь заходит о том, как мы воспринимаем окружающий и мир и как это восприятие изменилось с развитием новых технологий, почти всегда главным предметом интереса становится зрение, исследование визуального, изучение процесса наблюдения. Есть очень много исследований, посвященных тому, как мы смотрим на картины и иконы, как мы воспринимаем перспективу, как изменилось наше зрение после изобретения фото- и видеокамеры. Намного меньше исследований посвящено звуку.

Один из важных (почти фундаментальных) текстов в sound studies — книги Джонатана Стерна, музыканта и профессора из Университета Питтсбурга. В 2003 вышло его исследование культурных предпосылок появления систем для репродуцирования звуков, The Audible Past. В нем он рассказывает о том, как, например, изобретение стетоскопа в 1816 году дало человеку возможность услышать звуки, издаваемые его собственным организмом.

Позднее всеобщая увлеченность звукозаписью стала частью культурного тренда, охватившего западный мир — сохранение, «презервация» всего, чего только можно. Если рассматривать развитие общества с этой точки зрения, запрос на разработку звукозаписывающей технологии и, например, потребность в создании законов о сохранении архитектурного наследия имеют под собой общую культурную предпосылку.

Sound studies — широкое исследовательское поле. В рамках этого направления изучают звуковой ландшафт, принципы архитектурной акустики (она, как известно, играла важную роль во многих религиях и культурах), звуки природы, историю звучания в западной философии и многое другое. Есть и темы на стыке культуры и социологии — например, исследования (ссылка на PDF) того, как воспринимают звук и как слушают в исламских сообществах.

Звуковой ландшафт

Культурный ландшафт — это совокупность всего природного и антропогенного, порожденного сознательной человеческой деятельностью. Звуковой ландшафт — это система всех звуков, которые присутствуют в окружающей человека среде.

Согласно sound studies, звуковой ландшафт на самом деле складывается из формально одинаковых элементов, но люди всегда воспринимают его субъективно, с позиции собственного опыта, воспитания, настроения, уровня опосредованности и многих других факторов.

Этот термин придумал канадский композитор Рэймонд Шафер. Он подвел под это понятие довольно сложную диалектическую систему. В её центре — звуковой ландшафт как то, что может быть воспринято человеком. Иными словами, это не объективная совокупность звуков в каком-либо месте, а набор восприятий. Шафер использует понятие звукового ландшафта, чтобы попытаться объяснить мир так, как его понимают живущие в нем люди.

По Шаферу, ландшафты могут быть hi-fi и lo-fi. В первом варианте соотношение сигналшум идет в пользу сигнала. Такие ландшафты — это, например, поля или леса, где мы можем почти одинаково хорошо расслышать как то, что происходит рядом, так и то, что происходит далеко от нас. Во втором случае соотношение обратное — сигналы, единицы информации, теряются в шуме. Это города и другие шумные места, где мы чаще всего можем реагировать только на какие-то непосредственно направленные на нас внешние раздражители.

Исследования звукового ландшафта породили понятие «акустическая экология». Шумовое воздействие в городах постоянно растет, от этого страдает нервная система, органы слуха. С этим пытаются бороться — с помощью законов, утверждающих допустимые уровни шума, подходов к городскому планированию, архитектурных решений. Саундскейпы также используют в музыке — это записи или наложения друг на друга самых разных звуковых ландшафтов.

Живая музыка

В 1936 году философ и теоретик культуры Вальтер Беньямин написал своё знаменитое эссе «Произведение искусства в эпоху его технической воспроизводимости». В нем он рассуждает о том, как технические репродукции лишают оригиналы «ауры» — единственности, постоянства места и времени. Беньямин рассуждает (преимущественно) о фотографии и кинематографе, которые лишили «ауры» традиционную живопись и театр. Репродукция лишена «здесь и сейчас» — необязательно идти в театр, можно посмотреть кино. Необязательно ехать через полмира в Лувр — можно посмотреть фотографию Моны Лизы.

После появления звукозаписывающих устройств звук тоже перестал существовать в моменте, быть единственным и неповторимым, лишился «ауры». Своё, разумеется, взял капитализм: росла ценность пластинок и кассет, которые порой позиционировались как нечто лучшее и более совершенное, чем живая музыка (реклама с Эллой Фицджеральд, которая не слышит разницы между живым выступлением и кассетной записью).

Кассеты ценились за высокое качество воспроизведения и сохранения звука. Ценность уникального аудиовизуального опыта (живых выступлений) ушла на второй план.

Но мы сейчас наблюдаем обратный тренд. Записанный звук — растиражированный, общедоступный, часто бесплатный воспринимается как лишенный ценности. Подлинники вновь вернули свою ценность по сравнению с «картинками в интернете» — но в самой этой формулировке уже заложено интересное культурное явление.

Если раньше объекты искусства были ценны из-за своих культурных или ритуальных функций, то сейчас они уникальны как минимум потому, что оригинальны. Основная ценность картин больше не в том, что на них изображено, — всё это можно увидеть на многочисленных репродукциях. Они ценны, потому что сохранились, потому что признаны великими, потому что являются памятниками самим себе.

Точная копия — всё равно лишь копия, вторичная по отношению к оригиналу, даже если она разделяет все его формальные и технические свойства. А подлинник первичен по отношению к копии, и в этом его власть, «власть оригинала». Живое выступление может быть хуже по звучанию, чем студийная запись, сыграно с ошибками, прервано ревом толпы, испорчено погодой, но для аудитории оно зачастую будет ценнее репродукции (которая звучит лучше, которую можно послушать в любое удобное время и так далее). Ценность оригинала, ценность живого выступления — это культурная конструкция.

Сверхценность тишины

Ещё одна современная культурная ценность — тишина.

Когда мир перегружен сигналами и информацией, человек теряет возможность её эффективно обрабатывать. Мы слышим очень многое, но воспринимаем очень мало. А для современного человека важно рефлексировать окружающий мир. Это ещё одна культурфилософская концепция — любой опыт ничего не значит, если человек не осознал его и не придал ему смысл. Опыт — главное понятие в философии Джона Дьюи, американского педагога, философа и прагматика.

Погоня за тишиной настолько актуальна, что стала самостоятельным опытом. Если раньше люди были готовы проехать полмира, чтобы услышать что-то (концерт артиста, оперу, даже природу), то сейчас люди путешествуют, в том числе чтобы не слышать ничего.

Тишина — тоже своего рода социальный конструкт, сильно зависящий от контекста. Сейчас мы ценим тишину — она дает нам возможность сосредоточиться, отдохнуть от шума. Мы ищем тихие кафе, выбираем тихие номера в отелях и тихие локации для отпусков, уходим с тихие переговорки из шумных опенспейсов. А, например, сразу после индустриальной революции тишина считалась признаком неправильности, поломки. Шум был аналогией жизни, правильного функционирования механизмов. Но сейчас шума стало слишком много. Это пример того, как социальная ценность одного и того же явления меняется со временем.

Звук — это не просто физическое явление. Sound studies дают возможность посмотреть на него с неожиданной стороны — как на совокупность культурных норм, социальных контекстов и даже философских теорий.