Французская Испания Андре Клюитанса. Ravel. L'œvre pour Orchestre. Обзор

Маэстро, принадлежащий к творческой элите дирижерского искусства 20 столетия, является, помимо прочего, признанным специалистом по французской музыке – Клюитанс осуществил немало премьер музыки Мийо, Мессина и Жоливе, исполнял сочинения Берлиоза, Форе и Равеля.

В программу включены одни из центральных и самых популярных сочинений Равеля: знаменитое «Болеро», «Испанская рапсодия» и «Вальс». Автор аннотации к диску проводит параллель между Равелем и Пикассо, что вполне естественно, ведь испанец Пикассо черпал вдохновение во французской культуре, немало прожив во Франции и мастерски живописуя, в частности, клоунов на Пляс Пигаль. Равель же испытывал сильное влияние расположенной по другую сторону Пиренеев Испании, о чем говорят сами названия его произведений: помимо «Болеро» и «Испанской рапсодии» у него есть «Alborada del Gracioso» и восхитительная «Павана на смерть инфанты» (оригинал для рояля).

«Болеро», написанное Равелем в 1928 году по заказу танцовщицы Иды Рубинштейн и впервые с оглушительным успехом исполненное в том же году (кстати, в один вечер с «Вальсом»), занимает особое место в творчестве Равеля и оркестровой литературе в целом. Произведение основано на едином, проведенном через всю партитуру ритме и одной мелодии. «Это танец в очень умеренном темпе, совершенно неизменный как мелодически, так и гармонически и ритмически, причем ритм непрерывно отбивается барабаном. Единственный элемент разнообразия вносится оркестровым крещендо», – писал Равель. В самом начале тихо, как бы вырастая из тишины, возникает ритмическая формула малого барабана, и далее на этот ритмический шпиль как бы нанизывается постепенно нарастающая, изменяющая оркестровый колорит и гипнотизирующая слушателя звучность. В финале «Болеро» на высоком гребне звуковой волны движение подходит к единственной в опусе модуляции и кульминации, как высшей точке музыкального экстаза. Равель считал, что его «Болеро» «никогда не решатся включать в программы больших воскресных концертов», но, как показало время, оказался не прав. Идеи «Болеро» гениально воплотил Шостакович в эпизоде нашествия из Седьмой «Ленинградской» симфонии.

Примером виртуозного оркестрового письма и композиторского гения может служить четырехчастная «Испанская рапсодия».

Хореографической поэме «Вальс» Равель сначала предполагал дать иное название: «Вена». В «Краткой автобиографии» композитор писал, что «задумал этот Вальс как нечто вроде апофеоза венского вальса, который вовлекается во все возрастающий фантастический и фатальный вихрь». Первому исполнению «Вальса» в 1920 году в Париже сопутствовал огромный успех. Слова «фантастический и фатальный» вспоминаются, когда слушаешь окончание «Вальса», музыку, которая решительно обрывается, как бы срываясь в пропасть. «Вальс», как и «Болеро», написан для Иды Рубинштейн. Оба произведения имели счастливую судьбу не только в театре, но и на концертной эстраде.

Замечательное исполнение этой музыки оркестром под управлением Клюитанса отмечено явными и столь ценными сегодня, в пору всевластия стандартов (в том числе, музыкальных), чертами старой исполнительской традиции, для которой одухотворенность, артистизм и свобода исполнительского жеста значили неизмеримо больше формального и холодного «машинного» совершенства.

Пластинка слушается на одном дыхания в немалой степени благодаря отличному звучанию 180-граммового винила. Надо сказать и о мастерстве звукорежиссера, который сумел адаптировать без каких-либо потерь для музыкального содержания огромный динамический диапазон, например, «Болеро», к ограниченным по этому параметру возможностям записи на грампластинку. Ко всему в настоящем издании применимы слова «высокое качество»: и к музыке, и к ее прочтению, и к звучанию.