Интервью с Винсом Кларком: идея и песня (часть 1)

С 1985 года Винс Кларк и вокалист Энди Белл составляют группу Erasure. Винс также был одним из основателей Depeche Mode и музыкального дуэта Yazoo, делал ремиксы на чужие песни, а также участвовал во многих совместных проектах.

---

Я слышал, что ваш любимый артист всех времён — Пол Саймон, но ваша музыка совершенно другого направления. Чему вы научились из его работ?

Причина, по которой мне нравились песни Пол Саймона, особенно когда я был подростком, проста — я мог играть их на гитаре. Я не был хорошим гитаристом, а эти песни не были технически сложными. Меня привлекала простота аранжировок. Думаю, что я привнёс эту простоту в Erasure. Мы просто используем более сложное оборудование, но схема та же — припев, проигрыш, куплет.

В интернете есть список ваших любимых альбомов. Среди них работы The Human League и Orchestral Manoeuvres in the Dark. Как на вас повлияли технические аспекты записей этих ранних синти-групп?

Orchestral Manoeuvres in the Dark интересны, потому что первый (одноимённый) их альбом был очень простым. Он был лаконично спродюсирован — и мне это понравилось. The Human League я люблю за то, что всё их творчество построено на синтезаторах и научной фантастике. Не помню, что ещё было в том списке. Pink Floyd, наверное…

…The Dark Side of the Moon. Ещё Kraftwerk — Computer World, Дэвид Боуи — Heroes, Филип Гласс — Glassworks.

Большинство музыки, которая мне нравится, имеет запевно-припевную форму, но это не относится к Филипу Глассу.

Что же привлекло вас в его композициях?

Кажется, мне порекомендовал его друг. Я начал экспериментировать с повторяющимися секвенциями в его стиле, в основном для би-сайдов, но, в отличии от Филипа, использовал синтезаторы.

Вы также упомянули A Trick of the Tail от Genesis.

The Dark Side Of The Moon — мой любимый альбом всех времён. Он всё ещё звучит потрясающе. A Trick of the Tail был первым альбомом, который я купил. Мне тогда удалось раздобыть достаточно денег, чтобы купить Hi-Fi-стереосистему. До этого я никогда не слышал стерео. Когда я рос, радио было моно. Я поставил A Trick of the Tail и не мог поверить, насколько хорошо это звучит. Я засунул голову между колонками, как будто надел наушники, и слушал этот альбом снова и снова.

Первым синглом, который вы купили в детстве, был This Town Ain’t Big Enough for Both of Us группы Sparks.

Это было, когда я впервые начал интересоваться музыкой — не как исполнитель, а как слушатель. Я что-то уже поигрывал, но серьёзных намерений становиться музыкантом ещё не имел. Когда Sparks выпустили этот сингл, он попал в Top of the Pops — большой успех для Великобритании. Мама купила радиолу, и я так много слушал эту пластинку, что у неё стёрлись канавки.

Что заставило вас начать думать: «Я хочу создавать музыку»?

Поворотным моментом был просмотр фильма «Выпускник». У него был невероятный саундтрек. Я сразу пошёл и купил песенник, а потом выучил все треки из фильма. Это были песни, которые мне были по силам. До этого момента я изучал хиты из Top of the Pops и такие группы, как Slade. Но это была слишком сложная музыка. Я понятия не имел, как они это делают. Но песни из «Выпускника» — я не мог их полностью повторить, но играл нечто похожее. Тогда я и подумал: «Вот что я мог бы сделать. Возможно, я мог бы стать музыкантом». В этом не было ничего таинственного или дорогого.

Вы замкнули круг со Sparks в 1994 году, когда сделали ремикс на их песню When Do I Get to Sing «My Way». Кроме того, вы работали с Мартином Уэром из The Human League и Heaven 17. Каково это — превращать своих героев в партнёров?

Ну, это случается не очень часто, но со мной случалось несколько раз. Это довольно удивительно. Я помню встречу с Sparks — мы пили послеобеденный чай в отеле. Они были просто… искры! Если вы понимаете, о чём я. На самом деле они были очень милыми. Мартин Уэр продюсировал для Erasure альбом I Say I Say I Say. Тогда мы и познакомились. Пока мы записывались, я всё время спрашивал, как он получил то или иное звучание с The Human League. Он отвечал, что не помнит.

Насколько я понимаю, когда Энди Белл пробовался на роль вокалиста Erasure, вы были для него героем. Cложно ли было построить равноправные отношения?

Наши отношения были довольно неловкими в начале. Он был очень застенчив. В студии он не говорил ни слова. Я и люди, с которыми я был, инженер и продюсер, мы пытались шутить и заставить его немного расслабиться, чтобы помочь ему чувствовать себя непринужденно. Но потребовалось много времени, чтобы это произошло. То же самое было, когда мы выступали вживую в первый раз, потому что он не двигался, когда был на сцене. Он был приклеен к микрофонной стойке. Но как только он начал двигаться, он уже не мог остановиться...

У вас потрясающая домашняя студия The Cabin. Какие ваши любимые аспекты работы из дома? Я полагаю, что во время пандемии это было настоящим спасением.

Это странно. Теперь, когда я почти всё записываю дома, я скучаю по студиям. Я скучаю по социализации больше всего.

Вы приглашаете сюда звукорежиссёра?

Я всё ещё сам по себе. Становится одиноко, если честно. Очевидно, что на данном этапе пандемии [интервью взято в 2021 году] особого выбора нет. Когда мы с Энди заканчиваем запись, мы, как правило, микшируем её где-то в другом месте. Частично потому, что я хочу выйти, встретиться с инженером и узнать что-то новое. Я хочу услышать это в другом помещении, а также узнать чьё-то мнение — это всегда очень важно. Последняя запись, которую мы сделали, была сведена в Лондоне, а вокал мы записали в Атланте.

Это был The Neon?

Ага. Предыдущий альбом World Be Gone был смикширован в Лос-Анджелесе. Мне было приятно побывать в этих местах и провести там неделю или десять дней, работая с кем-то ещё. Я думаю, что сошёл бы с ума, если бы мне пришлось делать всё здесь.

Когда вы здесь работаете, рядом ли ваша жена и сын-подросток? Они приходят, чтобы вдохновлять вас?

Им не интересно. Мой сын Оскар иногда заходит. Теперь он делает свои собственные записи, так что может ходить туда и без меня. Моя жена Трейси Херли Мартин никогда не приходит, и я никогда для неё не играю.

Что касается альбомов Erasure, сколько времени вы тратите здесь на создание музыки и сколько на встречи с Энди в других местах для записи вокала и сведения?

У него есть дом во Флориде. Я, конечно, сейчас туда не отправлюсь. Но я мог бы поехать во Флориду и провести неделю. Он может приехать в Нью-Йорк и провести неделю здесь, в студии. Что касается последней записи, мы немного сочинили в Лондоне, так как мы оба были там. Это основная запись. Собираем аккорды, делаем аранжировки и сочиняем мелодии. Это можно сделать где угодно. Потом я вернусь в свою студию и начну работать над музыкой, а он уйдёт и начнёт работать над лирикой. Для нескольких последних работ я почти всю музыку записал здесь. Энди найдёт другую студию, чтобы записать свой вокал. Я не очень-то готов работать здесь с вокалом, и мне не особенно нравится его записывать. Слишком много стресса.

Вы работаете в Logic Pro, но все ваши синтезаторы управляются по CV/gate вместо MIDI, который вы сами называете более стабильным.

Сначала мне не нравилось работать с MIDI. Это, конечно, очень удобно, но у меня были проблемы с таймингом. Теперь у меня есть Logic и это больше не имеет принципиального значения. Так что теперь мне не важно, использовать при записи MIDI или CV/gate. Просто большинство синтезаторов в моей студии управляются по CV/gate.

Это старые синтезаторы, выпущенные до появления MIDI.

Я не могу получить модификацию MIDI для многих из них. Теперь, с появлением Logic, я действительно увлекся таймингом. Я люблю, чтобы все было вовремя.

Значит при работе с CV/gate вы чувствуете больше надёжности, чем с MIDI?

Изначально так и было. Мы обнаружили это, сравнивая с ранним MIDI. Мы смотрели на осциллограммы и видели, что при использовании MIDI звуки разъезжались по времени. Но при работе с CV/gate всё было синхронизировано.

Когда в середине 80-х стал доступен MIDI, было ли сложно продолжать работать с CV/gate?

Да. Проще использовать MIDI, особенно для живых выступлений. Это был настоящий прорыв. Я мог запустить десять синтезаторов на сцене.

Мы записывали альбом Chorus в Гамбурге. Я решил, что для тура, для этой записи, я буду использовать живые секвенсоры CV/gate, что было кошмаром с практической точки зрения. Это работало действительно хорошо, но программирование на Roland MC-4 заняло у меня целую вечность.

У меня была вся информация на моем MIDI-секвенсоре, и я должен был загрузить ее в MC-4. Вы работали с ним? Это цифры. Нужно всё записать туда цифрами. MC-4 одновременно запускает только четыре синтезатора, и там была система переключения. Был способ сделать это, когда два MC-4 могли управлять восемью синтезаторами, и я мог переключаться с одного на другой. CV/gate в одном случае воспроизводился на Sequential Circuits Prophet-5, а в другом — на Sequential Circuits Pro-One или что-то в этом роде. Это сводило меня с ума, но я очень упорный зануда — я всё это запрограммировал.

Вы появились в эпизоде Rockschool, телевизионной программы BBC 80-х годов, стоя перед Fairlight CMI. Вы печатали на клавиатуре, показывая, как вы программируете партии. Вы были как ребёнок в кондитерском магазине. Вы обнаружили, что тяготели к синтезаторам из-за их компьютерной стороны, связанной с программированием?

Точно. Революция в электронной музыке произошла не с появлением Yamaha DX7 или Prophet-5. Это случилось, когда был изобретён секвенсор. Это позволило мне запрограммировать то, о чем я мог только мечтать. Я представляю это, а затем воплощаю это.

Продолжение интервью читайте по ссылке.